Однажды я забрел в некое бюро по трудоустройству и без особой надежды поздоровался с некрасивой девушкой за столиком. Девушка вгляделась в мое обесцвеченное скучным однообразным питанием лицо и поставила безошибочный диагноз:
- Студент.
Как правило, после этого утверждения мои отношения с работниками служб трудоустройства заканчивались. Я уже собрался извиниться и попрощаться, как услышал:
- Есть работа.
Это было настолько непривычно и неожиданно, что я не успел притормозить, и поэтому извинился и попрощался. Служащая удивилась:
- Разве вам не нужна работа?
- Нужна.
- Ну вот. Есть работа для студента.
В этот момент у меня изменились вкусы и я увидел, что сидящая передо мной девушка прекрасна.
- Какая работа? - задал я совершенно бессмысленный в моем нищенском положении вопрос.
- Вам придется сняться в кино, - ответила богиня трудоустройства.
Придется! Нет, как вам это нравится? Мне придется воплотить мечту детства. Бедняга.
Немотивированная эйфория, видимо, была написана у меня на лице, потому что ангел поспешил вернуть меня на неуютную землю:
- Речь идет о телесериале. Вы должны сняться в эпизодах.
Ладно, пускай в эпизодах, мы не гордые.
Девушка добавила:
- Это одноразовая работа.
При этих словах мне представился шприц. И не зря...
Следующим утром я прибыл в больницу "Адаса", где должны были проходить съемки. Приперся в полвосьмого, за полчаса до назначенного часа - настолько боялся, что все начнется, а меня на месте не будет, и съемки окажутся под угрозой срыва.
Кроме меня явились еще два одноразовых актера: такой же, как я, студент и жилистый дедуля с озорным взглядом. Мы с другим студентом сохраняли гордый и независимый вид, а дедуля нетерпеливо подпрыгивал. Он готов был немедленно в кадр.
В восемь часов никаких признаков съемочной группы не наметилось. К девяти мы стали нервничать. В десять прикатили телевизионщики. Из автобуса выпрыгнул паренек в кепке и сразу бросился к нам.
- Вы из бюро! - радостно догадался он.
Мы с другим студентом кивнули, а дедуля, не знавший иврит, спросил у меня:
- Что нужно этому пидору?
- Ему нужны мы, - ответил я.
- Я ассистент режиссера, - просветил нас паренек. - Хорошо, что вы вовремя пришли!
- Да, - сказали мы с осторожной злостью. - Хорошо, что мы вовремя пришли.
- Отлично! Никуда не отходите, скоро будем снимать!
- Может, нам пока следует поработать над своими образами? - поинтересовался я, проявляя здоровую инициативу и энтузиазм.
- Что? - ответил паренек.
- Над ролями, - уточнил я.
- А! Конечно! Поработайте!
- Тогда вы, наверное, дадите нам текст? - не унимался я.
- Текст? - не понял ассистент.
- Что нужно этому пидору? - спросил дедуля у другого студента.
- Он ассистент режиссера, - ответил другой студент.
- Да, текст, - сказал я. - Дадите?
- Нет. Вам не нужен текст.
- Почему? Это немой фильм?
- Не немой. Но текст вам не нужен.
- Тогда как же нам работать над ролями?
- А, это... Просто походите туда-сюда. Извините, у меня нет времени. - Он испарился.
Спустя два часа телевизионщики установили аппаратуру. Через три - включили камеры. Я выловил ассистента и заявил, что мы готовы.
- Класс! - обрадовался тот. - Никуда не уходите!
Он исчез. Прошел час. Дедуле стало скучно. Он попытался со мной и с другим студентом побоксировать, но мы эту шалость не поддержали. Тогда дедуля скис.
- Мне надоело, - заныл он. - Почему меня не снимают?
- Какая разница? - философски изрек другой студент. - Денежки капают, и ладно. Платят-то по часам.
Еще через час я понял, что не взять с собой чтиво было самым опрометчивым поступком в моей жизни. Я начал чувствовать каждый капающий мне в карман шекель. Нет ничего кошмарней бесконечной череды бесконечных минут.
Между тем телевизионщики сняли пару сцен, но без нас.
В три часа дня к нам наконец подскочил ассистент.
- С маслинами или с грибами? - спросил он.
Не будучи уверенным, что понял его правильно, я решил уточнить:
- Роль?
Ассистент задумался. Потом ответил:
- Пицца.
При слове "пицца" я забыл о всех ролях на свете. Я очень люблю пиццу, но у нее есть один существенный недостаток: она стоит денег. Поэтому я почти никогда не ел пиццу, зато почти всегда ел рис. Он тоже стоит денег, но до пиццы ему далеко. Дешевле риса, наверное, вообще ничего не бывает. За студенческие годы я слопал его столько, что удивительно, как это я не заговорил по-китайски.
Пицца несколько примирила меня с тоскливой реальностью. Я съел четыре треугольника - два на сейчас и два на потом, - после чего задремал.
Из небытия меня выдернул разгневанный голос дедули.
- Бляди! - сообщил он, и у меня не было никаких сомнений, кого именно он имеет в виду. - С меня довольно! Я ухожу!
Мы попытались втолковать ему, что его доход совершенно не зависит от того, кривляется он перед камерой или нет. Но дедуля не внял.
- Мне скучно! Эти пидоры меня не снимают, вы со мной не боксируете. Я ухожу!
И ушел.
Через пару минут прискакал ассистент.
- Где дед?
- Ушел, - ответили мы.
- Как ушел? А кто же будет при смерти?!
Мы с другим студентом переглянулись.
- Давайте я буду при смерти, - предложил другой студент. - Мне даже стараться не придется.
- Вы не можете! Вы молодой! - возразил ассистент. - Черт, нам срочно нужен умирающий!
Перед тем, как убежать на поиски умирающего, он крикнул мне:
- Готовьтесь, вы будете медбратом!
Я воспрял духом. Мне показалось, что я всегда хотел сыграть медбрата. Такая роль наверняка не каждому по зубам.
Я подошел к висящему в коридоре зеркалу и вгляделся. Повернулся и так и эдак... Нет, я определенно не походил на медбрата. Таких лохматых медбратьев в природе не бывает. Если они когда-то и существовали, то вымерли в результате естественного отбора.
Я взял себя в руки и попытался сделать медбратовское выражение лица. Результат мог потянуть на маньяка-убийцу. На медбрата не мог. Похоже, это не мое амплуа.
Вернулся ассистент.
- Ура, мы нашли того, кто будет умирать!
Он притянул мне белый халат. Я напялил его, снова глянул в зеркало и увидел в нем крушение последней надежды хоть как-то сойти за медбрата.
Но телевизионщиков это совершенно не волновало. Наверное, их вводил в заблуждение белый халат.
Ассистент подвел меня к тележке, на которой лежал умирающий доброволец. Подошел режиссер и я приготовился к подробным указаниям, что мне делать, как двигаться и вообще.
- Вы должны толкать тележку, - сказал режиссер и посмотрел мне в лицо, чтобы убедиться в том, что я понял стоящую передо мной задачу.
- Да, - сказал я. Режиссер удовлетворенно кивнул и отошел.
- Приготовились... Съемка!
Я толкнул тележку и пошел. Попытки двигаться в стиле медбрата закончились тем, что мои ноги заплелись, я споткнулся о самого себя и чуть не упал. Придется делать еще дубль, подумал я. Но ошибся. В отличие от меня, режиссера все устраивало. Я понял, что в этом сериале делать больше одного дубля не принято.
- Стоп! Снято!
Не берусь утверждать наверняка, но, по-моему, за время исполнения мною роли медбрата умирающему стало хуже.
- Никуда не уходите, - предупредил меня ассистент. - Скоро еще сцена.
Вновь потянулись часы. За окнами стемнело. Организм переварил сегодняшнюю порцию пиццы и взялся за завтрашнюю. Захотелось спать.
Наконец перед нами замаячил ассистент.
- Что нужно этому пидору? - недобро спросил другой студент.
- Вставайте, будем снимать! - объявил ассистент.
Мы с другим студентом облачились в белые халаты и пошли вслед за ассистентом в палату.
В палате лежали больные. Самые настоящие - подключенные трубочками ко всяким пикающим механизмам. На одной кровати лежал не больной, а актер, напротив стояла камера. Актер закатывал глаза. Так он играл больного. Подозреваю, это режиссер объяснил ему, что больные - это люди, которые закатывают глаза. Мне было по фиг. Я уж точно этот сериал смотреть не собирался. Я уже нагляделся на него изнутри.
Нас с другим студентом расставили по бокам кровати. Мне дали кислородную маску и велели держать ее на лице актера. Другому студенту тоже дали кислородную маску, но ничего не велели, поэтому он просто уныло мял ее в руках.
- Вы должны смотреть на больного, - сказал режиссер. - Смотрите на него, как... как... - Тут его осенило. - Как медбратья!
Мы посмотрели на актера и, думаю, что выглядели, как гестаповцы, пытающие партизана.
- Стоп! Снято!
Надо же, а я и не заметил, что они уже снимали.
Нас снова прогнали в коридор. Через пару часов пришел ассистент и объявил, что мы свободны, спасибо. Я быстренько произвел в уме нехитрые вычисления: я провел на съемках четырнадцать часов, из них меня реально снимали две с половиной минуты.
Я вышел из больницы, карман мне грел чек на астрономическую сумму. Шекелей сто пятьдесят, не меньше. Мне казалось, что на эти деньги я буду жить несколько лет. Потому что, знаете, сколько риса на них можно купить?
